Кате 36 лет. В этом году она развелась с мужем, который обеспечивал ее около 15 лет. Оставшись одна с двумя детьми, девушка устроилась смотрительницей на одно из минских кладбищ. CityDog.io поговорил с ней о том, с какими необычными людьми она сталкивается на кладбище и чему ее научила работа среди памятников и могил.
«Тред по-мински» – наша рубрика, где мы в популярном твиттер-формате «один лайк – один факт» рассказываем истории минчан, о которых по разным причинам предпочитают молчать
– По образованию я юристка, окончила колледж БГУ. В юности мне меньше всего хотелось учиться, скорее хотелось «жениться» – так что я быстро вышла замуж, потом один за другим пошли дети. Я старалась стать хорошей женой и хорошей мамой.
До того как устроиться на кладбище, я много лет вообще не работала, лишь была домохозяйкой, мужа до определенного момента это устраивало. Потом какое-то время была айтишницей в его фирме.
В IT я оказалась больше из желания соответствовать мужу: он работал в этой сфере, и мне казалось, что мне тоже туда надо. Мы вместе создавали компьютерную игру и вложили в нее столько денег, сколько стоила бы квартира в Минске. Наверное, это и был первый гвоздь в гроб наших отношений.
– Когда у нас начались проблемы в отношениях, я понимала, что мне нужно понемногу становиться на свои ноги. Муж полностью обеспечивал семью, и, хотя он никогда не жаловался, было видно, что ему тяжело. Иногда у него проскальзывали фразы, что неплохо бы, чтобы я тоже работала, но не просто где-то, а на «прикольной» работе.
Я решила, что под такой запрос идеально подходит ночное такси. Забавное решение, которое было моей попыткой сплотить семью. Работала я по ночам, с восьми вечера до четырех утра. Я сова, так что для меня это был отличный график. Дети утром уходили в школу, а я как раз приезжала домой, отсыпалась и вечером спокойно «шлепала» на работу.
.jpg)
Иллюстративное фото: Lexi Anderson, Unsplash.com.
– Это было время новогодних праздников, пассажиры попадались самые разные, хотя по большей части мне было весело. Я чувствовала себя живой и самостоятельной. Но вместе с этим были и жесткие моменты. На их случай у меня в багажнике всегда лежала бита, которая пару раз спасла мне жизнь.
Один пьяный мужчина, например, пытался вырвать у меня руль прямо на трассе. Он говорил, что я еду слишком медленно, что ему не нравится ни машина, ни я. В итоге он схватил меня за волосы и пытался силой взять управление.
Мне пришлось остановиться, выйти, открыть багажник и достать биту. Помню, что сказала ему: либо он сейчас замолчит, либо этот инструмент познакомится с его черепом. Я не горжусь этим, но альтернативы не было, риск попасть в аварию был слишком велик.
– Все остальное в такси было чистой магией. Там я слышала такие истории, которые в обычной жизни просто не услышишь. Однажды ко мне сел мужчина, который накануне выиграл квартиру в лотерею. Он буквально сиял от счастья и водил ладонями так, будто отсыпает мне свою удачу.
Часто попадались дальнобойщики, возвращавшиеся домой с рейсов. Почему-то у них почти всегда были конфеты, которыми они делились со мной. Я потом дома вытряхивала их из куртки и радовала своих детей заграничными сладостями.
– Я проработала в такси пару месяцев и ушла в марте 2024 года, когда начали серьезно проверять лицензии. После того как в Беларуси начались проблемы с «Яндексом» и стали трясти водителей, которые работали через этот агрегатор, я решила, что пора сворачиваться.
Что почитать по теме: «Яндекс Go»: в ноябре от нас могут уйти 70% таксистов. Что-о-о?
Затем в семье всё снова стало рассыпаться. В июне муж ушел, а к сентябрю мы развелись. Так я осталась одна: без стабильной профессии и без понимания, что делать дальше.
– Я понимала, что мне нужно работать официально, чтобы была запись в трудовой и чтобы никто вдруг не поставил меня на учет. И вот в один из дней я зашла на Rabota.by, ввела «Вакансии в Минске», и буквально вторая строка в списке была: «Смотритель кладбища».
Почему-то эта вакансия меня сразу зацепила. В голове тут же возник готический образ – что-то между Мортишей Аддамс и персонажей из советского фильма «Трое в лодке, не считая собаки». Я уже успела представить себя загадочной дамой, которая гуляет по кладбищу с вороном на плече и пересчитывает кресты. Спойлер: в реальности все оказалось куда прозаичнее.
Когда я позвонила в отдел кадров, всё, что у меня уточнили, понимаю ли я, что речь идет именно о кладбище. После этого меня пригласили на собеседование, где посмотрели документы, поговорили и решили, что я им подхожу.
.jpg)
Иллюстративное фото: Rodion Kutsaiev, Unsplash.com.
– Работы на кладбище много, и она вся разная. Это только со стороны кажется, что смотритель просто ходит между участками. На самом деле большая часть – бумажная рутина. Например, у нас много отчетов, которые постоянно нужно заполнять и подписывать.
А еще оказалось, что на кладбище тишины вообще не бывает, даже ночью. Там постоянно что-то происходит: то собаки лают, то происходит демонтаж, деревья пилят, кто-то что-то устанавливает, где-то родственники усопших разговаривают на повышенных тонах, зайцы скачут или лисы носятся. Движ каждую минуту напоминает, что это место совсем не такое спокойное, как кажется со стороны.
– К нам часто приходят жаловаться. Самые популярные темы – трава и мусор. Кому-то кажется, что трава растет не там, где надо, кому-то – что мусор убран не вовремя. Хотя мы обходим всю территорию каждый день. У меня в день иногда бывает по двадцать тысяч шагов, я буквально знаю каждый уголок кладбища. Но все равно находятся те, кто уверен, что мы сидим в кабинете, гоняем чаи целый день, объедаемся дареными шоколадками и боимся запачкать ноги.
Самая первая жалоба на меня была вообще абсурдной. Женщина устроила скандал из-за того, что я была не в курсе, как развивается корневая система елок. Суть была в том, что рядом с памятником ее родственника росло дерево, корни которого начали поднимать могильную плиту. Виноватой в этом, по ее мнению, оказалась я.
Она требовала, чтобы я знала всё про деревья, и мои оправдания, что я, вообще-то, не лесник, женщину абсолютно не устроил. По итогу крикунью мы как-то успокоили, а ситуацию теперь вспоминаем со смехом.
– Есть и вторая категория посетителей – те, кто приходят не по делу, а просто поговорить. Обычно это одинокие старички без родственников. Им очень грустно, и они заглядывают к нам, чтобы хоть немного побыть с людьми. Иногда от тебя требуется только поддакивать. Они не ждут ответа, им главное почувствовать, что их кто-то слушает.
Иногда они приносят записки с просьбой похоронить их рядом с определенными родственниками. Но мы такие документы принять не можем. Объясняем, что это просто листок, который юридически ничего не значит, и что подобные решения принимают только родственники.
– Третья категория посетителей – люди, которые приходят искать захоронения своих родственников. Сейчас на это тренд: многие ищут прапрадедов, дальних кузенов, каких-то друзей семьи.
Чаще всего приходят относительно молодые ребята – по моим ощущениям, лет до сорока. При этом обычно они знают только фамилию нужного человека и пару дат. Тогда мы вместе открываем архивы, сверяем участки и пытаемся понять, где человек мог быть похоронен.
В этом есть что-то теплое. Я всегда радуюсь, что люди стали чаще интересоваться своей историей и корнями. Не знаю, почему это так выросло, но таких все больше. И видно, насколько серьезно они к этому относятся: записывают каждую деталь и чуть ли не ведут конспект по архивам.
 (1).jpg)
Иллюстративное фото: Ann, Unsplash.com.
– Даже на кладбищах предлагают дать взятку. Однажды ко мне подошел спокойный, уверенный мужчина и почти буднично предложил «договориться». Я тогда работала всего месяц с небольшим и поначалу даже не поняла, что он имеет в виду. Оказалось, что хотел купить одну из «бесхозных» могил. Только бесхозной она была лишь в его представлении, внутри нее уже лежал человек: и по закону, и по совести такое место не продается.
Он говорил так, будто речь о пустяке, уверял, что можно «все уладить», намекал на деньги. Мне было неприятно до дрожи: он буквально предлагать продать место, где кто-то похоронен, – это как попытаться купить память о нем.
Когда понял, что я не соглашусь, он обиделся, назвал меня «дурой набитой» и бросил что-то о том, что мы могли бы «сделать приятно друг другу».
– Все мои коллеги, по-своему любят эту работу, да и я тоже. Например, у нас есть мужчина, которого однажды увезли с работы почти мертвым. У него прямо на кладбище случился инфаркт, 40% сердца перестало работать. По пути в больницу сердце останавливалось дважды, его приходилось реанимировать.
Но, как только ему стало чуть лучше, он вернулся. Даже не долечившись полностью, ушел под расписку из больницы и пришел на кладбище. Он объяснял потом, что для него кладбище – история не только про труд, а еще его дом. С ним до сих пор все в порядке.
– Люди, которые приходят хоронить родственников, на удивление почти не горюют. Я готовилась к слезам, даже читала психологические книги о том, как поддерживать человека в утрате. На практике все иначе: к нам приходят спокойные и деловые люди, которые вместо переживаний больше обсуждают детали, спрашивают, где что оформить, сколько это будет стоить.
Искренне горюющих людей за полгода я видела, наверное, два раза. Остальные разговаривают самым будничным тоном. Возможно, это тоже форма проживания горя, но выглядит очень спокойно.
– Дети к моей работе относятся с юмором и, кажется, даже с гордостью. Им прикольно, что у них мама с легкой «придурью». В школе они могут своим обидчикам пригрозить, что их мама сможет буквально закопать, если кто-то будет их обижать. Дети пользуются моим положением как могут.
– Моя зарплата сейчас – 1503 рубля вместе со всеми надбавками и премиями. Даже с алиментами, которые исправно платит мой бывший муж, денег не хватает. Он оказывает детям финансовую поддержку и сверх алиментов, но все равно я не успеваю латать дыры в нашем семейном бюджете. Нужно думать о жилье, потому что невозможно всю жизнь жить на съемной квартире: мне хочется, чтобы дети узнали, что такое «свое».
Я рассматривала подработку в такси, но решиться на нее сложно: работать как раньше уже не получится, а арендовать машину дорого – это около 500 рублей в неделю. После всех расходов на руки я буду получать практически ноль.
Надеюсь найти подработку в вечернее время. Возможно, снова в IT как сценаристка, текстовик или креативщица. У меня еще есть диплом радиоведущей, после курсов, я могла бы работать дикторкой. Однако найти что-то подходящее довольно сложно, особенно потому что увольняться с основной работы не хочу, я ее люблю.
– Работа на кладбище формирует особую философию. Тут ты невольно приходишь к мысли, что все тленно. Не важно, кем ты был при жизни, все приходят к одному финалу.
Когда накатывает жалость к себе из-за того, что я осталась одна с двумя детьми, без мужа, в долгах, я думаю: ну и что? Все проходит. От этого появляется спокойствие.
Еще кладбище научило меня верить в лучшее. Звучит странно, но там почти все оптимисты. Люди смеются, шутят, подбадривают друг друга – у нас с коллегами очень теплые отношения. Иногда поражаюсь тому, что именно здесь люди так сильно ценят жизнь.
Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
