«Днем возила родителей по врачам, а ночью сидела над медицинскими справочниками». У этой беларуски в семье почти все переболели раком – вот каково это

Лизе 25 лет. Почти два года назад ее бабушка заболела раком, чуть позже такой же диагноз поставили ее дедушке. Через время – маме и папе. CityDog.io поговорил с девушкой о том, какого это – постоянно переживать за близких, брать на себя роль «семейного врача» и при этом все еще сохранить себя и веру в хорошее будущее. И да, спойлер: оно обязательно настанет (уже).

Когда бабушке впервые сказали о раке, мы не восприняли диагноз всерьез

–Рак всегда казался чем-то далеким. О нем слышишь, но никогда не думаешь, что он может коснуться твоей семьи.

Я хорошо помню день, когда мы узнали диагноз бабушки. Мы с мамой пошли за результатами, а бабушка с дедушкой ждали нас внизу. Когда мы вышли и сказали им новость, оба сразу заплакали. Потом началась суета: звонили всем знакомым, искали врачей, спрашивали, куда обращаться, как ускорить обследования. Папа подключил свои связи, чтобы как можно быстрее найти хороших специалистов.

Потом всех накрыло. Но мама у меня такая – всегда умеет поставить на место и вернуть в реальность. Вместо того чтобы впадать в панику, она начала искать выход и даже находила в происходящем плюсы. Рассказала, что мы все переедем в наш большой дом, будем все вместе заботиться друг о друге.

Позже она говорила, что если бы бабушка тогда не заболела, никто бы не подумал провериться. А ведь и у меня, и у младшей сестры позже нашли предраковые состояния. Возможно, если бы все это прошло мимо, через пару лет мы бы тоже сидели лысые на химии.

В феврале узнали про бабушку, в мае – про маму, а в июле – про деда, потом – про отца

– После болезни бабушки мы стали проходить обследования один за другим. Не так, чтобы всей семьей в один день, просто одно событие цепляло другое.

Мама насторожилась первой: заметила на теле маленькое пятнышко, ничего особенного. Но после истории с бабушкой решила перестраховаться. Врачи сначала успокоили, сказали, что у начальная стадия, ничего страшного, просто нужно удалить. После месяца анализов и обследований диагноз вдруг изменился. Ей поставили третью стадию рака. При этом никаких симптомов у нее не было, ничего не болело.

Потом проверили дедушку. У него были серьезные проблемы с сердцем. Ему относительно недавно поменяли клапан, после чего у него часто держалась температура. Он жаловался, что будто «органы внутри варятся». Сначала думали, что это последствия операции, потом врачи заподозрили онкологию. По итогу, оказалось, что это рак почки, начальная стадия. Казалось бы, повезло – можно лечить. Но сердце было слишком слабым, операцию он бы не пережил. Поэтому ему даже не рассказали о диагнозе. Через месяц он умер от инсульта.

Потом рак нашли и у отца. У него были проблемы с желудком, из-за чего ему делали операцию. Во время нее врачи заметили подозрительное пятно. Сказали просто наблюдать, а через полгода на повторном обследовании подтвердился рак. Правда тогда, опухоль, как объяснили врачи, была «слишком маленькая», чтобы ее трогать. Сказали подождать, пока подрастет.

Врачи пропустили тромб, из-за которого у отца остановилось сердце

– Когда врачи сказали «нужно подождать», я была в шоке. Даже не представляла, что такое вообще возможно. Сначала мы поверили им. Но со временем, читая и разбираясь, я яснее понимала: что-то не так. Зачем ждать, пока станет хуже?

Я сама взялась за дело: искала специалистов, писала знакомым, консультировалась с лучшими врачами, контакты которых нашла по наводке. Довольно быстро стало ясно, что операцию нужно делать немедленно.

После удаления опухоли начался кошмар. На следующий день после нее у отца остановилось сердце. Потом – еще раз. Все из-за тромба, который врачи не заметили, хотя он был виден в анализах. Я сама его видела, просила перепроверить, но меня не слушали. Когда наутро отец не очнулся, врачи наконец поняли, что сделали ошибку.

Дальше начались осложнения: отказали почки, легкие и сердце. Его держали только на аппаратах. Потом перевели в другую больницу, но там стало еще хуже: у ноги опухли и посинели губы. Врачи уверяли, что дело в почках, а я видела, что проблема в другом – в сердце.

Иллюстративное изображение, Laurynas Me, UNsplash.com

Вместо лечения было бесконечное издевательство

– После перевода в реанимацию началась откровенная травля. Тем врачам, что ошиблись, не понравилось, что я слишком настойчиво требовала объяснений. Например, когда отца перевозили, несли вперед ногами. Он просил перевернуть, а они грубо отвечали, кричали, отпускали оскорбления.

Позже он долго был на искусственной почке. Однажды я пришла, а врач спокойно сказала, что он «отказался от нее». Я была в ужасе: как человек, находящийся в бреду, мог что-то осознанно решать? А она только пожала плечами: «Не хочет – значит, не хочет».

Когда я подошла к отцу, чтобы узнать, что происходит, он сказал, что врачи убедили его в том, будто это я отправила его в отделение, где умирают люди. Они сказали, что его ждет та же участь. Это было уже не лечение, а издевательство.

Самое страшное началось, когда пошло лечение

– У мамы с бабушкой, были похожие диагнозы. Просто у бабушки все сильнее затронуло органы, в первую очередь кишечник.

Иногда она посреди ночи кричала от боли. Мы вызывали скорые одну за другой, но врачи почти ничем не могли помочь. При этом бабушка всегда была очень терпеливым и спокойным человеком. Она никогда не жаловалась, и всегда говорила, что все стерпит. Но тогда даже она не выдерживала.

Мама реагировала по-другому. Она злилась и кричала, могла нагрубить и попросить всех отойти. Не хотела, чтобы ее жалели или трогали. Ей нужно было просто, чтобы ее оставили в покое и дали хоть немного восстановиться.

По восемь часов стояла у плиты, чтобы мама с бабушкой съели хотя бы ложку чего-либо

– Им было тяжело даже есть. Мама говорила, что ощущение такое, будто весь рот намазан чем-то гнилым, и этот вкус не уходит ни на минуту. Все время будто что-то мешает, слизь, неприятное ощущение во рту.

В итоге они могли есть только что-то с ярким вкусом: роллтоны, чипсы – все, что хоть немного ощущалось на языке. А полезную еду, которая действительно нужна организму, они не воспринимали.

Я тогда целыми днями стояла на кухне – по восемь часов, как на работе. Готовила все подряд. Иногда ради одной ложки. Пробовала разные рецепты, подбирала вкусы, убирала специи, делала еду максимально мягкой и нейтральной: бульоны, муссы, что-то, что не раздражает слизистую и легко глотается.

Есть одно и то же они не могли – любая повторяющаяся еда вызывала отвращение. Лучше всего шли бульоны и рамены, но даже на одну тарелку такого супа уходило полдня. И все это время ты понимаешь: от этой еды зависит их восстановление. А они не могут ее есть. И ничего с этим не поделаешь.

Каждый день сидела по несколько часов в библиотеках и разбиралась с непонятными медицинскими терминами

– Сейчас вся моя семья находится в ремиссии. Все более-менее стабильно, но тот период был настоящим адом. Было очень сложно справляться с ответственностью, которая тогда свалилась на меня. Мне до сих пор трудно кому-то доверять, даже в мелочах. Все время кажется, что если не проверю сама, что-то обязательно пойдет не так.

Чтобы ухаживать за всеми, я уволилась с работы. Днем возила родителей по врачам, а ночью сидела с медицинскими справочниками или читала форумы. Старалась понять, что с ними происходит и как помочь.

Даже теперь я постоянно проверяю, дышат ли они, как себя чувствуют. Даже если полчаса кого-то из родных не вижу, не могу успокоиться, пока не узнаю, все ли в порядке.

Что почитать по теме: Можно ли выявить рак по анализу крови? Чем крупнее опухоль, тем хуже? Раком можно заразиться? 10 нестыдных вопросов о раке

Иллюстративное изображение, Kelly Sikkema, Unsplash.com.

Мама постоянно повторяет, что главное, что мы все прошли вместе

– Мы иногда вспоминаем тот период, но в целом у нас не принято долго копаться в чувствах. Такая у нас семья: если тяжело – просто держись и иди дальше. Папа может сказать: «Да, было непросто», – на этом все. Хотя тогда ему действительно было очень плохо. После остановки сердца появились проблемы с нервной системой, депрессия.

Мама на реагировала по-своему – более спокойно. Даже во время химии старалась делать все сама. После третьего, самого тяжелого курса, перетаскала целую тачку дров во дворе нашего дома. Просто потому, что ей нужно было что-то делать и чувствовать себя полезной. Я не мешала, понимала, если заставить ее лежать, она сойдет с ума.

У моих родителей вообще подход такой: произошло и ладно. Главное, что живы.

Я до сих пор боюсь рака, особенно, когда его находят у молодых ребят

– Среди моих знакомых, кто столкнулся с этой болезнью в молодом возрасте, почти никто не выжил. Из всех, кого я знала, справилась только одна подруга. Остальные просто не успели начать лечение.

У молодежи клетки делятся быстрее, поэтому болезнь развивается стремительнее. Если не поймать ее в самом начале, шансов почти нет: первые стадии проходят незаметно.

Был у меня знакомый парень. Мы познакомились в Минске в 2020-м, потом дружили, долго переписывались. Он расписывал дома в Березино, там до сих пор висит его огромная картина. В январе его не стало. Сначала ему поставили диагноз «импотенция», хотя на деле это был рак кишечника. Когда разобрались, было уже поздно.

Поэтому особенно переживаю за одну из младших сестер. У нас обеих есть предрасположенность, что-то на грани. К частью, это заметили вовремя. Ее наблюдают два хороших врача, и я верю, что с ней все будет хорошо. Себя я тоже стараюсь держать под контролем: знаю свои слабые места, регулярно проверяюсь.

Иллюстративное изображение, Kevin Delvecchio, Unsplash.com.

Мыслей вроде «почему это случилось с нами?» не было, зато был вопрос «для чего»

– Мыслей вроде «почему это случилось с нами?» у меня не было. Зато был другой вопрос – «для чего?» Мы все в семье верующие, и я старалась смотреть на все происходящее именно с этой стороны: как на урок, а не на наказание.

У нас в семье не принято унижать или обманывать, поэтому я не могла понять, за что нам всн это. И со временем осознала – вопрос не в «за что», а в «зачем».

Постепенно ответ стал понятен. Мы начали расходиться: младшие сестры уехали, дедушка с бабушкой жили своей жизнью, отец работал в другом городе, мама осталась одна. Мы словно перестали быть семьей. А болезнь снова собрала нас вместе. Сначала было адски тяжело, я думала: «Господи, я больше не могу, просто уеду и буду помогать издалека». Но потом всё как-то устаканилось. Мы прижились, привыкли, стали ближе. Сейчас все нормально. Наверное, ради этого все и было.

Иногда хотелось напиться и забыть обо всем

– Друзья всегда были рядом. Если требовалась помощь – деньги, лекарства, что угодно – они поддерживали без вопросов. Этого было достаточно.

У меня не так много друзей, чтобы кому-то не хватало моего внимания или поддержки в тот период, поэтому с этим проблем не было. Иногда, правда, хотелось на время забыть обо всем, просто напиться и отвлечься. Один раз я правда так сделала: на следующий день я была счастлива от ощущения, что удалось на время сбросить весь груз отвествтвенности.

После всего, поняла, что самое главное – семья, здоровье и внутреннее спокойствие

– После всего пережитого я поняла: самое главное – семья, здоровье и внутреннее спокойствие. Все остальное можно вернуть, заработать, построить заново.

Сейчас я, в принципе, могу хоть завтра улететь в любую точку мира. Если не считать виз и формальностей – с точки зрения денег это вполне реально. Мы с мужем за это время крепко встали на ноги: он все время был сосредоточен на работе, старался улучшить наш уровень жизни. Но я поняла, что есть вещи куда важнее. Может, это просто мое восприятие, а может, последствия всего, что случилось.

Если бы тогда я поступила иначе, исход, скорее всего, был бы совсем другим. А учитывая, сколько родители сделали для меня когда-то, другого выбора просто не было.

Раньше мечтала поехать учиться за границу, сейчас понимаю, что никогда не смогу уехать далеко от семьи

– Раньше я мечтала поехать учиться за границу – еще со школы. Сейчас понимаю, что не смогла бы оставить семью. Если что-то случится, деньги и силы будут потрачены впустую. Да, это был бы опыт, но я не смогла бы быть рядом, а они, скорее всего, даже не сказали бы, если бы им стало плохо – просто чтобы меня не тревожить.

Так что я решила: не время. Раньше это была цель, а теперь она мне не актуальна. Я не расстраиваюсь из-за того, что не получу зарубежное образование. Просто приняла это. Здесь, в Минске, возможностей тоже много. Пусть это не приносит десятки тысяч, но жить можно вполне достойно.

Не думаю, что когда-то смогу вернуться к «прежней» версии себя

– Сейчас, когда все более-менее стабильно, я думаю о том, можно ли вернуться к себе «прежней». Честно, не думаю, что это возможно. Тогда у меня были совсем другие цели, другая энергия. После всего, что произошло, смотришь на жизнь иначе.

Раньше я много фотографировала, постоянно была среди людей, хотела все видеть, везде участвовать. А теперь мое хобби, если так можно назвать, совершенно уединенное: я выжигаю по дереву, собираю травы в лесу, делаю чаи. Все спокойно, вдали от людей – сейчас мне это нужно.

Чуть позже хотется открыть свое дело и развивать его. Верю, что все получится.

Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.